— Перед вашим приездом я объехал два десятка квартир. Эта — самая лучшая! — Крейзис подошел к роялю, провел ногтем большого пальца по клавиатуре: — «Бехштейн»!..
— А где же хозяева? — спросила Марта. — Это чья квартира?
— Ничья, — сухо отрезал Крейзис.
— Как ничья?
— Понимаете, в Риге сейчас много пустых квартир, — вставил Манфред. — Война есть война, — повторил он.
— Правильно, — бодро поддержал Крейзис и повернулся к Марте. — Кстати, там, на кухне, вы найдете солдатский паек на случай первого привала.
Рихард смущенно спросил:
— Ты похозяйничаешь, Марта?
Она молча пошла к двери, на ходу обернулась, сказала негромко:
— Только не шумите — Эдгар спит.
В передней остановилась, скользнув взглядом по вешалке, на которой висели мужское пальто и шляпа. Трость с монограммой валялась рядом, на полу. Марта нагнулась, по-хозяйски аккуратно вставила ее в подставку.
Кухня блестела эмалью, начищенной медной утварью. Марта раскрыла большой картонный ящик, стала вынимать из него продукты. Консервы, сало, копченая колбаса… На душе было до невозможности тоскливо. Эта странная, еще не остывшая от чужого тепла квартира, двусмысленные намеки мужчин, вечная неопределенность, недоговоренность…
А в гостиной мужчины снова наполнили бокалы.
— За ваш «Гром и Крест»! — Манфред чокнулся с Крейзисом и обернулся к Рихарду. — Ты знаешь, как пригодились нам его парни?
Освальд растроганно приложил руку к груди.
— Вот уж не ожидал тебя, завзятого адвоката, встретить в роли следователя СД.
— Все по библии: время собирать камни, время разбрасывать камни. Есть время защищать… И есть время обвинять! — высокопарно ответил Крейзис. — Никогда не прощу тем, из-за кого я полгода в погребе прятался, как крыса.
— Мне не пришлось сидеть в погребе, но пострадал я не меньше, — сказал Рихард. — Между прочим, Манфред, почему я должен возвращаться сюда не в качестве владельца своей собственной фабрики, отнятой у меня большевиками? Почему вы не очень торопитесь вернуть ее мне?
— Ты не доволен должностью, которую тебе предложили? — Манфред хотел уйти от прямого ответа.
— При чем здесь это?
Вошла Марта с блюдом аккуратно нарезанных закусок, поставила на стол.
— Ну как, — повернулся к ней Манфред, — осваиваетесь?
Она попыталась улыбнуться:
— Не знаю. Как-то не по себе. Чужой дом, чужая посуда… А хозяева, может быть, где-то бродят…
— Уже не бродят, — снова туманно ответил Крейзис.
— Что вы имеете в виду?
— Да вот то… Каждому свое.
— Освальд шутит. — Манфред выразительно посмотрел на Крейзиса. — Просто эти люди погибли под бомбежкой. Что поделаешь — война. — Он наполнил бокалы, обворожительно улыбнулся. — Я хочу поднять бокал за хозяйку этого дома, за ее здоровье…
— В таком случае, за упокой бывшей хозяйки, — сухо поправила его Марта.
— Нет, — упрямо наклонил голову Манфред. Я пью за новую хозяйку нового дома! Помнится, вы обращались ко мне с просьбой помочь вернуться на родину. Разве я не выполнил своего обещания и не заслуживаю хотя бы улыбки?
Она посмотрела ему прямо в глаза, не пригубив, поставила свой бокал и, не оборачиваясь, вышла из комнаты.
В детской Марта взяла ребенка из кроватки, со страхом огляделась: игрушки, замершая деревянная лошадка-качалка, неподвижный, ярко раскрашенный мяч… Будто смерть остановила движение. Только со стены прямо на нее смотрели смеющийся, полный радости малыш и счастливая женщина. Марта вздрогнула, прижала Эдгара к груди, словно защищая от невидимой угрозы.
Аболтиньш стоял посреди улицы и возмущался:
— Нет, вы только подумайте! При новом порядке, оказывается, тоже нет порядка. Поставить старостой в поселке — кого? Озолса! Уж вы нас извините.
Зигис, Бруно, Волдис и еще несколько айзеаргов хмуро слушали монолог трактирщика.
— Взять хотя бы эту историю с лодками. Чуть в огонь не кидался, спасти хотел. А для кого, спрашивается? И нас чуть не погубил, и сам… чудом от Сибири спасся. Разве не глупо? Ничего, время покажет, кто чего стоит.
Возвращение Марты в родные места выглядело внушительно. По шоссе катил большой черный автомобиль, впереди и сзади — по мотоциклу с автоматчиками в колясках. Впрочем, эскорт сопровождал машину не только и даже не столько ради нее. Рядом с Мартой и Рихардом на заднем сиденье ехал Манфред Зингрубер — погоны свидетельствовали, что он исправно повышался в чине.
Манфред — как всегда, вылощенный, отутюженный — благодушно поглядывал по сторонам, удовлетворенно щурился.
— Знаешь, Рихард, я в прошлый раз как-то не разглядел твои пенаты. В самом деле — прелестные места!
— В прошлый приезд тебя занимали не столько декорации, сколько действующие лица.
— Да, люди — моя слабость. Разные, как морские камешки — оттенки, характеры, темпераменты, привычки… Вы со мной не согласны, господин Озолс?
Якоб — он сидел рядом с шофером — от неожиданности втянул голову в плечи, испуганно ответил:
— Почему же? Согласен.
Манфред искоса посмотрел на старика, участливо спросил:
— Вы чем-то огорчены? Я слышал, у вас уже были маленькие неприятности с новыми властями?
— Что за неприятности? — насторожился Рихард.
— Да вот, твой тесть оказался на редкость сентиментальным человеком. Его назначили старостой, а он хотел помочь какому-то земляку избежать заслуженной кары.
— Кому же? — глухо спросил Рихард.
— Артуру. — Озолс подался вперед, вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб.